Все-таки здорово, когда есть возможность сравнить. Когда можно вернуться в знакомый город, переживший очередной (уже который по счету!) исторический поворот и словно волей злого волшебника перенесенный в совершенно другую страну. Город и люди в нем те же, а страна – нет.
Эти дети битый час бегали за нами по улицам в каких-то трущобах (сейчас уже не помню, в какой именно части Багдада) и радостно орали. Орали так, что время от времени открывалась то дверь, то окно, и люди обеспокоенно спрашивали, что случилось. Увидев нас, улыбались, здоровались и закрывались снова.
Хорошо помню Багдад эпохи позднейшего Саддама – между прочим, тоже далеко не золотой век в городской истории. Но зато какой безопасный! Люди чинно гуляли на улицах до глубокой ночи, и никто никого не обижал. Полиция вывела всех (ну или почти всех воров) – и это в Багдаде-то! Трехлетней давности историю о том, как грабитель вырвал у девушки сумочку и прострелил ногу пустившемуся за ним вдогонку кавалеру (между прочим, русскому), рассказывали, делая страшные глаза и с придыханием – потому что других историй тогда просто не было.
Помню, как в половине четвертого утра меня остановил патруль, и как удивились полицейские, когда я по московской привычке, не слова не говоря и всем своим видом изображая законопослушность, протянул им паспорт. «Зачем, ты ведь ничего не сделал, скажи, пожалуйста, который час?».
Несколько раз, правда, полицейские вымогали взятки: по доллару, максимум - по два. Но разве ж это взятка, если она приносит сторонам столько удовольствия? Взяткодателю по поводу ничтожности суммы, а мздоимцу, часто бросавшемуся на радостях целовать взяткодателя в обе щеки – в знак нового подтверждения российско-иракской дружбы.
Помню разговор со старым Сабри, потомственным багдадским ювелиром, дед которого был награжден почетным дипломом подписанным не кем-то там, а сэром Уинстоном Черчиллем (диплом висел на стене в лавке Сабри на Серебряном рынке, что вблизи средневекового университета Аль-Мустансирия).
Мы курили и пили очень крепкий и очень сладкий чай. Сабри держал в руке коробок спичек, который поочередно ставил то на одну, то на другую грань.
- Вот смотри, этот коробок – Багдад. Как его не поверни – все равно Багдад. При турках, англичанах, при Саддаме – неважно. Наверное, скоро придут американцы, пусть приходят, ничего. Все равно потом уйдут, а Багдад останется. Ты меня понял?
Другой интересный разговор состоялся с Салехом, безработным инженером, подрабатывавшим частным извозом. Мы сидели в ресторане за столом, уставленным блюдами, какие в Москве не приготовят ни за какие деньги. Счет за все это великолепие составил порядка 2 долларов. Годы международных санкций против режима Саддама Хусейна и всякие там программы типа «Нефть в обмен на продовольствие» превратили богатейшую страну в резервацию, а ее народ в нищее население. При этом режиму от санкций было, понятное дело, ни холодно, ни жарко. 2002 года. До начала оккупации Ирака оставалось около четырех месяцев.
- Мне, если честно, наплевать на Саддама, - говорил Салех. – Я даже не уверен, что такой человек существует на самом деле. Говорят, что у него три двойника, но и на них тоже наплевать. Важно другое. Нам нужен лидер, настоящий или выдуманный, который держал бы нас в ежовых рукавицах. Мы, арабы, всегда жили племенами, и наши вожди грызлись между собой. Не станет лидера вроде Саддама, и мы вцепимся друг другу в глотки. Вот чего я боюсь. Все хотят жить при демократии и богато, как в Америке. Только американцы нам в этом не помогут, потому что не знают ни нас, ни того, что нам действительно нужно.
Бетонные блоки, защищающие то, что некогда было отелем "Палестина", когда-то одним из лучших в Багдаде. Сейчас это место лучше проскакивать на скорости: тут часто случаются неприятности. Только за одно утром мы слышали здесь три взрыва
В те самые дни, когда обычные жители Багдада просто и доходчиво (и, как показало время, абсолютно точно) говорили о том, что ждет их в ближайшем будущем, политики и политологи во всем мире тоже строили прогнозы. И вот что интересно: большинство из них никуда не годились.
С Садри и Салехом мы встречались в конце осени 2002 года. До начала оккупации Ирака оставалось около четырех месяцев.
Хорошо помню Багдад эпохи позднейшего Саддама – между прочим, тоже далеко не золотой век в городской истории. Но зато какой безопасный! Люди чинно гуляли на улицах до глубокой ночи, и никто никого не обижал. Полиция вывела всех (ну или почти всех воров) – и это в Багдаде-то! Трехлетней давности историю о том, как грабитель вырвал у девушки сумочку и прострелил ногу пустившемуся за ним вдогонку кавалеру (между прочим, русскому), рассказывали, делая страшные глаза и с придыханием – потому что других историй тогда просто не было.
Помню, как в половине четвертого утра меня остановил патруль, и как удивились полицейские, когда я по московской привычке, не слова не говоря и всем своим видом изображая законопослушность, протянул им паспорт. «Зачем, ты ведь ничего не сделал, скажи, пожалуйста, который час?».
Несколько раз, правда, полицейские вымогали взятки: по доллару, максимум - по два. Но разве ж это взятка, если она приносит сторонам столько удовольствия? Взяткодателю по поводу ничтожности суммы, а мздоимцу, часто бросавшемуся на радостях целовать взяткодателя в обе щеки – в знак нового подтверждения российско-иракской дружбы.
Помню разговор со старым Сабри, потомственным багдадским ювелиром, дед которого был награжден почетным дипломом подписанным не кем-то там, а сэром Уинстоном Черчиллем (диплом висел на стене в лавке Сабри на Серебряном рынке, что вблизи средневекового университета Аль-Мустансирия).
Мы курили и пили очень крепкий и очень сладкий чай. Сабри держал в руке коробок спичек, который поочередно ставил то на одну, то на другую грань.
- Вот смотри, этот коробок – Багдад. Как его не поверни – все равно Багдад. При турках, англичанах, при Саддаме – неважно. Наверное, скоро придут американцы, пусть приходят, ничего. Все равно потом уйдут, а Багдад останется. Ты меня понял?
Другой интересный разговор состоялся с Салехом, безработным инженером, подрабатывавшим частным извозом. Мы сидели в ресторане за столом, уставленным блюдами, какие в Москве не приготовят ни за какие деньги. Счет за все это великолепие составил порядка 2 долларов. Годы международных санкций против режима Саддама Хусейна и всякие там программы типа «Нефть в обмен на продовольствие» превратили богатейшую страну в резервацию, а ее народ в нищее население. При этом режиму от санкций было, понятное дело, ни холодно, ни жарко. 2002 года. До начала оккупации Ирака оставалось около четырех месяцев.
- Мне, если честно, наплевать на Саддама, - говорил Салех. – Я даже не уверен, что такой человек существует на самом деле. Говорят, что у него три двойника, но и на них тоже наплевать. Важно другое. Нам нужен лидер, настоящий или выдуманный, который держал бы нас в ежовых рукавицах. Мы, арабы, всегда жили племенами, и наши вожди грызлись между собой. Не станет лидера вроде Саддама, и мы вцепимся друг другу в глотки. Вот чего я боюсь. Все хотят жить при демократии и богато, как в Америке. Только американцы нам в этом не помогут, потому что не знают ни нас, ни того, что нам действительно нужно.
В те самые дни, когда обычные жители Багдада просто и доходчиво (и, как показало время, абсолютно точно) говорили о том, что ждет их в ближайшем будущем, политики и политологи во всем мире тоже строили прогнозы. И вот что интересно: большинство из них никуда не годились.
С Садри и Салехом мы встречались в конце осени 2002 года. До начала оккупации Ирака оставалось около четырех месяцев.
Комментариев нет:
Отправить комментарий